Ты – мой дражайший грех…

…и мой секрет, хранимый лучше всех остальных. (с)

@темы: Цитаты

---

Улечу на этом кресле прямо в новости
Давай я позвоню тебе ещё раз.. (с)

Я начал дышать этим городом. Две недели не прошли мимо. Остались отпечатком где-то на грани восприятия. Угол дома, разрез глаз и хитрая улыбка. Лёгкий ветер и запах ночи. Светло, для меня слишком светло по ночам, но разве не прекрасно привыкать к этому, как привыкаешь к новой квартире и растановке мебели?
Где-то чуть ниже пульса бьётся жизнь этого города. В её ритме, в его ритме. Ещё немного и она захватила бы меня с головой. Сначала кажется, что тонешь, а потом понимаешь, что на самом деле это такой вид кислорода. И уже скоро самолёт. Куда-то за облака, назад к жаркой Одессе.
А в голове звучит только "Это Питер, детка" и я улыбаюсь.

@темы: Состояние

---

Наверное, с утра всё-таки кто-то колдует. Слишком много жизни и ночное дыхание отступает назад. И вроде хотелось говорить о тяжести, но она свернулась в комок и ушла куда-то глубоко. Не хочется её тревожить, пусть спит. Ей тоже нужен отдых.

@темы: Состояние

---

Есть только ветер в спину, едкий дым сигарет и музыка. Давно уже без чувств, давно уже без мыслей. И так легко бросаться словами любви. Они - мешура, они - ничего не значат. И хочется сказать из глубины, а выходит только "Мне нравятся фотографии рук".

@темы: Состояние

---

Было так тихо и капало с крыш,
Лужам-амебам пригрезилось лето,
Я все гадал, с кем сегодня ты спишь,
И рифмы свои заливал амаретто.

Я вспоминал твои тонкие пальцы,
И звон серебра на запястьях дворянских,
Ритмы твоей обожаемой сальсы,
И зелень очей, чистокровно-славянских.

Нет, не Романова, нет, не богиня...
Скорее что кошка иль сфинкс фараонов.
Загадка моя и шестая стихия -
Вне всяких правил и всяких законов.

Было так тихо, а я все пытался
Имя твое просклонять по ладам.
Капало с крыш. Я тобой задыхался,
А лето - карабкалось по проводам.

(с) Juuo

@темы: Стихотворения

---

Но что-то держит.)
И это прекрасно, нэ?

@темы: Состояние

---

Коснуться пальцами губ, расчерчивая улыбку.
Где-то там, вдалеке, меня ждут шальные ветры, весенние горы в поволоке тумана. Там солнце высушивает степь, всё пытаясь догнять стадо диких скакунов, как один гнедых, с длинной вьющейся гривой. В этом немного призрачном "там" звёзды молочным светом указывают путь к сокровищам, а старые мойры прядут нити судьбы. Там вода пробивает дорогу сквозь горы, вытачивая свои русла в каменных склонах. Там пряный горьковатый запах трав и жар ночного костра. Хриплый голос и пьяненькая гитара. Там рождаются и умирают тысячи историй, и только некоторые сохраняются на исчёрканой прожжённой бумаге. Там пульсирует земля в такт сердечного ритма. Но всё это там, далеко. До него ещё километры и километры пыльных сонных дорог. До него полторы жизни и ещё немного. А здесь улицы укрываются желтоватым талым снегом. Он уже не колется, просто ложится в ладони, впитывается в кожу. Последний заблудившийся в ветрах.
- Я вернусь. - прикрыть глаза, уже давно улетая в дикие травы степей.

@темы: Состояние

---

Спасибо тебе, милая. Огромное.

25.04.2009 в 18:36

Пишет  Juuo:

Весна для Риктин
автор Juuo
вычитка - авторская, безумие - весеннее ^^
меня вдохновил сегодняшний ветер, Рик.

Его голос в телефонной трубке глухой, хриплый, почти не узнаваемый.
Он всегда простужается, когда приезжает в другой город – это он называет «переболеть атмосферой». Во время болезни он успевает погулять во всех парках, полазить по крышам и скурить пару пачек на чьем-нибудь балконе в компании с гитарой. После этого город целиком и полностью принадлежит ему. Всеми крышами-звездами-скамейками-фонтанами.
***
Он приучил меня к тому, что весна – это разноцветные шарфы. У него их было много – я все принимался считать, но сбивался где-то через месяц. Кеды у него были одни, растасканные, затертые, грязные, но непременно с яркими сияющими шнурками – под цвет шарфа, разумеется. Джинсы у него тоже были потрепанные, с оттянутыми карманами, и постоянно стремились сползти вниз и проболтаться у его лодыжек. Он их одергивал, но добродушно. Быть может потому, что с футболками дело обстояло еще хуже.
Они были. Вот как-то так – были и все. Разные. Однотонные, в облипочку, с надписями и крыльями на лопатках. Они менялись такой же пестрой чередой, как и его шарфы, но выглядели почему-то всегда какими-то родными, трогательными, забавными. Вся его одежда как будто постоянно находилась в движении: сползала, натягивалась, собиралась складками, вошкаясь в унисон его челке какого-нибудь цвета «выколи глаз». Тоник на его светлых, словно выбеленных волосах, держался пару дней и смывался. Затем цветовое сопровождение менялось…
Как радуга – синий, фиолетовый, красный, рыжий.
Он курил, хотя, кажется, и сам не понимал, для чего. Выкуривал штук пять, ловя наслаждение от холода по пальцам, затем жаловался на тошноту и плелся в ночной супермаркет за шоколадом. Странно, но сладкое он тоже не любил – воспринимал его как необходимость. Я шутил, что у него эндорфинозависимость, а он вдруг почему-то грустнел и заявлял, что вправду наркоман. Моральный. И мазохист. И чуточку псих. На этом заявлении он веселел и брался за гитару.
Гитара у него была красная, пафосная, с узким грифом и жесткими струнами. Он лелеял ее, называл «подружкой» и «дамой своего сердца» и обычно ворочался полночи, когда оставался у меня – не мог заснуть без нее.
Мог сорваться в два часа ночи, поехать через четыре станции метро к себе, вернуться под утро с ней, букетом ромашек и сонными глазами. Каждый раз, когда он делал так (прижимался, вручая цветы и делясь рассветной прохладой), я замирал, думая, что он меня поцелует.
Но этого не случилось ни разу.
Он нарисовался в моей жизни в тот год, когда я заканчивал школу. Казалось, месяц никогда не кончится, я не выберусь из этого города, из этих стен. Ночами я сходил с ума, мучаясь мигренью и бессонницей, а на уроках смотрел медицинские сериалы на ipod’е. Мне предстояло поступать на медицинский – я разумно порешил, что так смогу всегда заработать себе на жизнь. Но, проходя медкомиссию в апреле, я вдруг осознал, что сериалы – это одно, а наша больничная реальность – совсем другое. И сразу стало как-то мерзко. Пути отступления не было, увы.
Тогда нарисовался он. Именно нарисовался – как набросок из-под легкой ладони художника. Зашел, поздоровался, представился. Классная заохала, заобнимала его, сказала – выпускник, учится на океанолога, да еще на бюджете, гордость родителей…бла-бла-бла. Он, разумеется, улыбнулся вежливо. Рассказал о профессии, ответил на пару вопросов и испарился, звякнув напоследок своими браслетиками-цепочками.
Классная как-то погрустнела, долго смотрела в журнал, писала даты и темы, даже девчонки, обсуждавшие его вид, притихли. От стука в дверь все вздрогнули, показалась его улыбка и серый пушистый шарф, отливающий в закатный розовый. Пальчики сжимали листик – он положил его на мою первую парту и снова растворился в гулких коридорах.
Как я потом узнал, он устроился на месяц подработать помощником завуча по учебно-воспитательной – документ напечатать, музыку подобрать, плакат нарисовать и все такое. На нем всегда были наушники – беспроводные, большие. Галдящие коридоры пустеющей школы он рассекал с грацией балерины – что, впрочем, не мешало ему падать на ровных местах и врезаться в дверные косяки. Еще он в своих же ногах путался. И в днях недели.
Я учился играть на гитаре и потому приходил в школу по вечерам – репетировать песню на выпускной. Несколько раз мы сталкивались с ним в дверях (он - уходил). Но в какой-то день он услужливо открыл мне тяжелую дверь, придерживая чехол на плече.
- Показать тебе пару переборов?
Вот этим вот вопросом мой принц и завершил свой портрет-набросок.
***
Фактически, я жил один.
Он жил со своими немытыми кружками в кухне, футболками на спинках стульев и куклами, рассаженными на подоконнике, диване или кресле – продавленном, низком – где я полюбил читать или засыпать.
Его куклы – это была отдельная история, типа его одежды. Их было три – шарнирные, дорогие куклы, ростом больше полуметра. Он звал их по именам и разговаривал с ними. Стейси была миловидной блондиночкой (смахивала на его сестренку), Джек – эдаким Дорианом Греем, немного самовлюбленным и ехидным, а Энджи – младше их всех – вечно витающим в облаках юношей. Коллекция его шарфиков, кстати, вполне могла посоревноваться с хозяйской. У них были истории, дни рождения и увлечения. Вечерами он возился с фотоаппаратом, все ища нужный ракурс и бегая по маленькой комнатушке в поисках «нового света» или «нового образа». Как ему удавалось каждый раз находить желаемое – ума не приложу.
Признаюсь – я стал им дышать.
Весь мой цинизм куда-то испарился, и разум взял отпуск – как выражается один мой очень хороший друг, у меня были «сердечки в глазах и звездочки в голове». Он водил меня по крышам, держал за руку, плел мне фенечки и готовил бутерброды. Это казалось так правильно – спать с ним в одной постели и пить из одной кружки, обниматься на техэтаже в школе, когда становилось совсем невыносимо, и есть одну на двоих шоколадку, заботливо купленную им в буфете.
Его кукол я тоже полюбил – особенно Энджи мне нравился. Он часто говорил, что я похож на него, затем почему-то улыбался всеобъемлюще-печально и чмокал меня в макушку. Быть может, я был похож на кого-то еще из его жизни – но он бы не рассказал, даже если бы я спросил.
Экзамены близились, а я чувствовал себя всемогущим демиургом – каждое утро писал ему стихи маркером на холодильнике, а он рисовал сценки их жизни своих кукол. Я все гадал, какой же из него океанолог, а он морщился, услышав что-то про мою медицину.
В начале июня он снова исчез, как раз перед моим ЕГЭ по химии.
На столе я обнаружил крошки от печенья, ключ от квартиры и билет на мое имя до Питера. В толстом письме (там было много рисунков, а не слов), он просил позаботиться об Энджи, который не поместился в ручную кладь, и о себе самом. Там же были номера телефонов и адреса – городах в шести, кажется. Я не поверил в то, что он не взял «любимого мальчика» с собой – скорое всего оставил мне для компании. Тревоги не было – я засыпал, обнимая куклу, и зубрил историю на экзамен. От медицинских сериалов уже откровенно воротило.
Уже в конце месяца (мой пятерочный аттестат и пьяные бывшие одноклассники на выпускном), за пару дней до самолета, в дверь позвонил курьер и сказал, что мне посылка. Я расписался, выдернул записку из-под крышки коробки – там был рисунок и короткая подпись: «Это Лори. Чтобы Энджи не скучал».
В коробке была кукла – юноша с рыжими локонами до плеч и серыми глазами, одетый в просторные джинсы и футболочку. На шее у него красовался серо-розовый шарф. Уменьшенная копия оригинала.
Потом я собирал вещи, фотографировал мальчиков на парапетах и скамейках (прохожие косились) и учил басни-стихотворения.
***
Уже в Питере, где-то в августе, глядя, как на подоконнике обнимаются Энджи и Лори, я набрал его номер. Дождался ответа:
- Им хорошо вдвоем, правда? – первым спросил он.
Я помолчал, глядя на парочку, и прошептал:
- Да.
- Я приеду завтра.
- Болеть Питером?
- Болеть тобой.
Мы проболтали пару часов о какой-то ерунде, о его гитаре, о ботиночках для Лори и о ближайших концертах, на которые нужно попасть. Только встречая рано утром его на пороге, я вспомнил. Я же звонил сообщить, что поступил.
На режиссерский.
25.04.2009 23:27:50

@темы: Состояние, Посвящения

---

Гойдалки

Долонями можна малювати на склі. Інший всесвіт, де можливо все, що заманеться. Життя, воно як гойдалки. Доверху-донизу, доверху-донизу.
Сьогодні ти малюєш на брудному склі, а завтра вже не маєш часу на те, щоб навіть дібрати кольори для цього іншого світу. Доверху-донизу. Доверху-донизу. Від шаленого вітру свербить у вухах, сохнуть губи. Й ти не помічаєш, як змінюється все навколо тебе. Ось то було літо, потім осінь, далі прийшла зима. А зараз.. весна. Весна, вона теж як гойдалки. Гойда-гойда. Сьогодні можливо літати: всі обирають свої крила.
Гойдалки як маленьки кораблики, що летять на схід сонця. Відриваються від землі та линуть до неба, до хмар. І вітрила на них – тонка тканина надій та сподівань. Тремтить від подиху вітра та жене маленьки кораблики за сонячним промінням.
Якщо на заході сонця прижмурити очі, можна побачити, як вони тануть у яскравому червоному світлі, а з них машуть руками люди. Вони летять на гойдалках за сонцем. Барвисті хмари проходять поміж їх пальців та плутаються у волоссі.
У якусь мить я не обираю свій шлях, лише гойдаюся на гойдалках з надією торкнутися сонячних промінів і летіти з ними, стискаючи іншу теплу руку. А потім малювати на брудому склі інший всесвіт для тих, хто залишився на землі.
Доверху-донизу, доверху-донизу, доверху...

Поки весь світ спить,
А ти цілуй мене (с)

@темы: Состояние

---

Для Se-i_Kai-ya.

Тысячи мыслей текут сквозь одну жизнь. Оставляя свои следы. Не ожёги, не грязь, просто след. Словно тень. Только неподвижная, никуда не спешащая.
Я остановился, вдыхая запах цветущей сливы. Самая ранняя, дикая. У неё сладковатый запах искушения. Чуть тёрпкий.
Она появилась внезапно, как всегда появляются подобные ей. Впрочем, я соверал, никого подобного не могло быть. Тонкая талия, стойные ноги. Она бежала по аллее, как по сцене, шлейф светло-русых волос охватывал её плечи, лип к губам. На ногах самые обычные пуанты, какие носит любая балерина, широкие ленты вверх к щиколоткам. Она словно призрак, такая прозрачная и светлая её кожа. Вот есть она, и вдруг снова нету.
- Стой - я даже не успел сообразить, что я говорю. Просто вырвалось
- М? - она остановилась совсем недалеко, при желании я мог вытянуть руку и коснуться её волос. Но почему-то, у меня сложилось ощущение, что она где-то там, за тысячи киллометров.
Я пожал плечами. Просто не нахожу слов. Горло будто свёл спазм и не выпускает оттуда ни единого слова. Мне только и остаётся, что улыбаться.
- Ты что-то хотел? - переспрашивает она, чуть подаваясь вперёд. Волосы соскользнули с плеч и, покачиваясь, повисли чуть выше груди.
- Да - только и могу ответить я, лихорадочно пытаясь придумать способ не отпустить.
- И что же? - высокий голос, не мягкий, но и не грубый. Совершенно не завораживает.
- Хотел спросить - говорю я - почему ты в пуантах?
Она опускает взгляд вниз на свою обувь. Опускается на пятки, поднимается на носочки и снова опускается на пятки, будто пытаясь спросить саму обувку, как она оказалась на её ногах.
- Я ведь танцую. - пожимает плечами она
- Танцуешь?
- Ну да. Мы все танцуем. Ведь только в танце можно освободить свою внутреннюю энергию. Танец - это хаотичный космос - она разводит руками, видимо вспоминая лица философов, которым она совершенно недавно говорила приблизительно тоже самое - В танце есть всё. От решения глобальных проблем до ненужной информации. Всё зависит от того, откуда ты будешь смотреть этот танец.
- И откуда же его надо смотреть? - не нахожу ничего разумнее этого вопроса, хоть и звучит он по-дуратски.
- Ну, долпустим, можно смотреть с трибуны, не особо заморачиваясь, а просто наслаждаясь красотой и гармоничностью движений. Можно смотреть с судейской скамьи, прижирчиво оценивая каждое движение, каждый вздох. А можно на расстоянии волоска, чувствуя каждой клеточкой тела его сердечный ритм.
- И откуда ты рекомендуешь смотреть танец? - я отвожу глаза. Долго смотреть на неё невозможно.
- Я рекомендую успешно совмещать.
Я снова улыбаюсь, не зная, о чём ещё спросить, а она пожимает плечами.
- Ну, я побегу? - спрашивает, чуть склонив голову набок. И мне хочется сказать "нет", но я не в силах её удержать.
- Конечно, беги. - провожаю её взглядом. Очередная мысль, которая оставила во мне лёгкую тень своего танца. Была и исчезла, оставив меня глотать горечь так и не состаявшейся любви.

@темы: Посвящения

---

Сплагиачу идею.

Выполню три заказа на мини-стори, при условии, что вы даёте мне песню, на которую я буду писать.
Пока три. А там посмотрим.

@темы: Flashmob

---

Зря ты думаешь о смерти,
Я хочу найти письмо в пустом конверте
И прочесть тебе.. (с)

@темы: inlove?, Цитаты

---

Весеннее солнце уже готово согревать. Выгоняет из плотных чёрных пальто, заставляя одевать меньше, в каком-то смысле откровеннее.
Весна целует в губы, и от этого сладкогватого вкуса кружится голова. Дни чередой. Один за одним, чем-то так похожи, чем-то так отличаются. Тёплые лучи ласкают ресницы. Так тихо и спокойно, и кружится голова, и потихоньку отрываются от земли воспоминания, улетают куда-то с ветром и белыми облаками. А впереди привычное, холодное и отчаяное. И вот такие вот глупые мысли, не связанные даже намёками на смысл.

Ти вийшла заміж за весну,
Мені лишила осінь(с)

Я сменил дизайн

@темы: Состояние

---

Каждый глоток алкоголя закупоривает сосуды, которые обспечивают поставление крови в мозг, что мешает развивать мозговую деятельность. Чтобы очистить мозг, нужно в течении минимум пяти лет не употреблять ни капли алкоголя.
Чтобы нарисовать свои гениальнейшие картины, многие художники пили. Чтобы приглушить мысли и высвободить чувства.
Я уже много лет думаю о том, что хлодный разум мешает мне дышать полной грудью, коварно подкидывая воспоминания о том, сколько в городском воздухе содержится оксида углерода.

@темы: Размышления

---

Чай с мелисой, тёрпкий, оставляющий лёгкое послевкусие. Тонкий пахнущий порошом белый хлопок. Холодно в плечи. Узкий подоконник и мокрое стекло за спиной. Запах кофейных зёрен по всей кухне. И тихий, чуть хриплый голос в телефонной трубке.

@темы: Состояние

---

Достало.
У меня чешутся руки удалить дайр. С одной стороны. С другой, жалко как-то..

---

@темы: Истины

---

... - Так вот, я об этом и говорю. Нынешнее общество меня умиляет, вместе со своим незнанием элементарных вещей и правил поведения...
- Да ладно тебе, когда среднестатистическое общество блистало интеллектом?
- Я имею ввиду, они не знают совсем элементарщины....
Тихо стучат колёса поезда. Тудух-тудух. Тудух-тудух. За окном мелькают чёрные деревья. Изредка пролетают едва заметные снежинки. Тудух-тудух...
Тускло светит старенькая лампа, постоянно мигает, возмущается. Вагоны не меняли уже давно, только сидения заново оббили, да столы подкрасили. Тудух-тудух. Тудух-тудух.
- ... Рик, сколько времени?
- Двадцать пять минут до весны.
Где-то за хлипкой недостенкой кашляет женщина, самозабвенно храпит мужчина. Тудух-тудух. Тудух-тудух.
Скрип останавливающегося поезда и мягкий толчок. Тудух.
Глаза слепит свет, из коридора тянет холодом.
- Рик, сколько там?
- Пять минут до весны.
Трогаемся. Вошедшие спешат сбросить с себя тёплые выбеленные шубы, распихать сумки по сидениям и готовиться ко сну, тихонько перешёптываясь. Заглянувший холод быстро растаял, обратившись свежим теплом. Поезд снова умиротворённо поёт свою единственную песню. Тудух-тудух. Тудух-тудух.
- Рик, ну сколько там времени?
- Весна уже, весна..

Отведи меня в этот
Придуманный рай,
Положи меня бережно
Среди алых цветов,
Останься... и больше
Не исчезай... (с) Флёр

Photo by -=ZesT=-

@музыка: Флёр - Баллада

@темы: Состояние

---

-Одного не могу понять, отчего заяц смеётся?
- Чего?
- Да Лёня загадку рассказал: "Если зайца загнать на самый край обрыва, то он падает в пропасть и смеётся."
- Ну и что?
- Что, "ну и что?" Чего смеётся-то?
- Свободный он. От того и смеётся. (c)

@темы: Цитаты

---

Столетний дождь...
Hад пpопастью весны собpались сны
И pанние глотки большой тоски. (с) Янка Дягилева

Этот дождь. В память о пролетевшем, словно миг. Рассказывает, унося с собой слова, поступки, ощущения. Куда-то туда, глубоко в землю, а кажется, что счастливым рейсом прямо в небо. Смывает поволоку сна, оставляя голый сегодняшний, предсказуемый завтрашный.

@музыка: Янка Дягилева - Столетний дождь

@темы: Состояние